~ INTRO ~
Афоризм выпуска:
"Возлюби Бога и делай все что хочешь". (Августин)
"Белка"
Автор: Олег Панферов
Часть 7 (заключительная).
Начало читайте в 147, 149, 150, 151, 152 и 153 номерах.
Еще не совсем середина XXI века.
Подземный переход, принадлежащий одной не самой удаленной от центра станции метро, жил своей жизнью. Размеренной, привычной. Туда-сюда сновали люди, кто-то спешил в метро, кто-то из метро. Встречались, останавливались поговорить, расставались навсегда или до послезавтра... Один за другим подходили к тянущимся вдоль стены киоскам. Глазели, спрашивали... покупали сигареты, дешевый трикотаж, китайскую электронику.
В табачном киоске сидели два человека. Один, одетый в замызганный, когда-то синий, а сейчас вообще непонятно какого цвета, рабочий халат, был продавцом, второй — его закадычным другом. На халате первого булавкой была пришпилена карточка, из которой следовало, что продавца зовут Остап Семенович Филиппов. Друга его величали Серегой. Фамилии Остап Семенович не знал, а нам она и вовсе без надобности.
— Ну, ты, Остап, даешь! Надо же, первый ребенок, и сразу двойня. Сыновья! Это же... это ну надо же! С тебя магарыч.
Остап расплылся в довольной улыбке.
— Дык, это, уже все готово, — он извлек из-под завала коробок пластиковый мешок, приятно звякнувший при этом.
— Молоток, предусмотрительный.
— А то!
Через минуту, сметя с маленького столика-тумбочки все лишнее, приятели распечатали бутылку "Смирновской" и пару "Клинского" пива. Благо рабочий день Филиппова подходил к концу.
Быстро покончив со "Смирновым", запив его пивом и закусив крабовыми палочками, они решили закрыть палатку и продолжить отмечание дома у Сереги. Но не успел Остап закрыть окошко, как возле палатки появилась старая женщина. Богато одетая, с безобразным шрамом через все лицо и обоженной левой щекой.
— Молодые люди, мне пачку красной Магны.
Старуха положила на прилавок деньги.
— Приперлась, — в полголоса проговорил продавец и взглянул на приятеля. Взял деньги, бросил на прилавок зеленую пачку.
— Я просила красную.
— Нету красной, кончилась. Такую кури, — процедил Филиппов.
— Молодой человек, вас не учили вежливо разговаривать?
— Да пошла бы ты, дура старая. Закрыто! — сказав это, Остап с грохотом захлопнул оконную створку. — Тварь престарелая.
Алкоголь подействовал. Друзья загоготали и мгновенно позабыли о покупательнице.
Та же, несколько секунд постояла неподвижно, а затем костяшками пальцев постучала в стекло.
— Чего тебе?
— Остап Семенович, — прочитала с карточки продавца женщина. — А ведь вы завтра здесь работать уже не будете.
— Ой-ой-ой, напугала. Да мне каждый день так грозят, все по судам затаскать обещают, и все никак не соберутся.
Старуха пожала плечами и побрела прочь.
— Да ладно, Остапыч. Черт с ней. Поехали…
"Остап Семенович, а вы ведь завтра здесь уже работать не будете" — она услышала собственный голос как бы издалека, будто и не хотела этого говорить, и не говорила. А кто-то другой произнес слова, до сих пор звучащие внутри нее. Кто-то чужой, использующий ее уста как инструмент.
А ведь и вправду, завтра в этой палатке будет работать другой продавец. И вовсе не потому, что прежнего, Остапа, уволят. Все намного хуже. Он или попадет под машину, или вывалится из окна. Или погибнет в пьяной драке...
Или, если проклятье вышло сильнее, половину Москвы, включая его дом, разрушит землетрясение. Так или иначе, слово произнесено, и последствия его неизбежны.
Виолетта Владимировна вышла на улицу. Лицо освежил вечерний ветер. Ей отчего-то стало невыносимо жаль этого парня. И нестерпимо жаль тех, кто за многие годы пострадал от ее "дара".
Она вспомнила детство, мать, которую так и не увидела с того самого вечера, когда убежала в то проклятое место. Мать умерла спустя несколько лет после исчезновения любимой дочери — выпала из окна, когда мыла стекла на Пасху. С тех пор Виолетта возненавидела и этот, и все другие праздники.
Почему канун этого праздника оказался так немилостив к ее мамочке? Почему не защитили ее церкви, храмы и монастыри, щедро окружавшие их дом? Не захотели или не смогли? А Сам Бог? Куда Он смотрел, когда маленькую, наивную Белку отвлекли от "Тома и Джерри" и затащили в это жуткое "приключение"?
А кого, спрашивается, еще винить?
Виолетте вспомнилась большая черная пантера. Она обещала быть другом. Да, она оберегала Виолетту от врагов, сделала ее сильной. Даже помогла в последнем поединке с Янушем. Виолетта стала сильной колдуньей, она превзошла старого учителя. В этом ей "пантера" помогла. Но стала ли другом? Поначалу, вероятно, да. Но потом, когда Белка доверилась ей, зверь стал ее злейшим врагом, подмяв под себя ее волю и заставляя делать то, что она совсем не хотела, что она ненавидела. И жестоко наказывал за непослушание.
Начиналось все так здорово! Было так весело швыряться маленькими молниями и угадывать мысли друзей, в свою очередь, скрывая от них свои. Все это начиналось как интересная, забавная игра...
Спустя время к Виолетте Владимировне стали обращаться за помощью как к ведунье и целительнице. Вскоре госпожа Виолетта вытеснила из Москвы большинство конкуренток, менее сильных и "одаренных". Даже шарлатаны и обманщики, коих в конце века образовалось как грязи, сворачивали свой "бизнес" и бежали, испытывая на себе непонятное воздействие, давление. Очень мало кто осмеливался ей противостоять.
Именем Господа и силой Креста православного Виолетта исцелила не один десяток страждущих. И души этих несчастных ей сейчас было жаль больше всего. Она прекрасно понимала, какой и чьей силой это делала. Но была вынуждена скрывать, маскировать ее, чувствуя возле своего сердца цепкие когти и жадные, голодные клыки…
Вначале Виолетта боролась, но, в конце концов, смирилась.
Бредя по опустевшим улицам, Виолетта Владимировна отрешенно взирала по сторонам, будто желая взглядом отыскать того, кто сможет ей помочь. Ей и тем, кому она навредила. А так же тем, кому она "помогла", вселив ложную надежду.
Серые тени сновали вдоль дороги. Они явно насмехались над старухой. Да и не старуха она вовсе, в ее то годы! Но служение Хозяину рано состарило, отняв былую красоту, очаровывавшую прохожих совсем недавно.
И чего ей не хватает? Сильная ведьма, одна из сильнейших. Она давно подмяла под себя конкурентов. И Хозяин ей доволен. Но дуре все неймется.
— Господи Боже! Какая же я тварь... — женщина внезапно разрыдалась, закрыв руками изуродованное лицо.
Эй, ты, а ну заткнись! Тени сгустились. Они волновались, полощась на ветру.
Небо над головой затянуто тучами. Холодными, низкими и непроницаемыми. Весна в этом году не задалась.
А скоро Пасха.
Христос воскрес. Воистину воскрес.
Как воскрес? Зачем?
Как воскрес? Зачем? Разве мертвые не счастливее живых? Чем Ему понравился этот мир, ради чего стоило воскреснуть и вернуться в него?
— Кто мне поможет? Как мне вернуться назад, как вернуть эти годы?
Заткнись, падаль! Тени приближались. Вот мы, мы поможем тебе. Успокоим, утешим…
— Ты! Эй, ты! Ты же обещал заботиться обо мне! Разве я была неверна? За что ты меня мучаешь? Отпусти меня! Ты! Ты убил моего мужа, украл мою жизнь! Ты! Я ненавижу тебя!.. Господи, ну кто же мне поможет?
Слова падали на землю, тени слизывали их и уносили к тому, кому они предназначались. Вряд ли Хозяин будет доволен!..
Тени шептались, манили...
Небо молчало.
— Бог, что же мне делать?
Тишина.
Христос воскрес...
Воистину воскрес...
А ей-то что до этого?
Воскрес. Кто воскрес? Зачем?
Воскрес?
— Боже, помоги...
Тени, казалось, обезумели. Они носились вокруг, сновали мимо нее и сквозь нее. Поднялся ветер. Он хлестал, рвал одежду, разметал волосы, уложенные в дорогом салоне...
Серое, низкое безмолвное небо.
Кричащие беснующиеся вокруг тени.
— Неужели мне нет прощенья? Господи, ну кто же мне поможет...
Воистину воскрес!
Виолетта упала на колени, все так же закрывая руками лицо. Лицо, руки и грудь уже были мокрыми от безудержно текущих слез. Плевать. Тени разозлили ее.
— Убирайтесь! Пошли вон!
Как же, еще чего. Ты наша. Одна из нас.
— Кто...
Христос воскрес.
Серое небо...
Тучи...
— Христос... Иисус, помоги мне! Если Ты не напрасно воскрес, если Ты все еще жив, если они не убили Тебя опять! Спаси меня! Бог... прости... Иисус!
Неожиданно тени отступили. Черная как ночь пантера с горящими глазами притаилась во мраке. Но они были рядом, настороженно переглядываясь и ворча, готовые в любой момент наброситься на жертву и разорвать ее в клочья.
Идиотка, дура, тварь! Она сама не понимает, что делает. Да Хозяин ее... Идиотка!
Не в силах больше терпеть, госпожа Виолетта, Виолетта Владимировна, Белка опустила по швам руки и выпрямилась, оставаясь стоять на коленях. Ей было плевать и на тени, и на редких прохожих, и на слезы, режущие глаза, и на себя. На все.
Сейчас она снова была Белкой. Маленькой, беззащитной и беспомощной. Страстно, отчаянно нуждавшейся в ком-то, кто ее поймет, обнимет и пожалеет. И старые "друзья" на эту роль никак не подходили.
Что есть силы, Белка возопила, устремив взгляд сквозь серое холодное небо, свинцовые мертвые тучи.
— ИИСУС!
То ли ей почудилось, то ли это правда... Тучи прямо перед ней совсем немного расступились, и в образовавшемся просвете ослепительно засияла маленькая звезда...
к о н е ц
|